Кнорре Федор - Мать
Федор Федорович Кнорре
Мать
Задремавшие на рассвете в ожидании своей станции пассажиры
зашевелились, стряхивая с себя сонливость, когда в купе постучал проводник.
Высокий чех со впалыми щеками и сердито торчащими рыжими усами открыл
свои усталые добрые глаза, окруженные множеством морщинок, укоризненно
закачал головой и протянул нараспев:
- Ай-ай-ай!.. Ай, как неладно! Так и не ложились совсем?
Пожилая женщина в темном платье сидела, повернувшись к окну, за
стеклом которого в неясном утреннем свете едва начинали выступать из тумана
непрерывно убегающие назад контуры деревьев, рассаженных по краям уходящего
куда-то за холмы шоссе, кусок черепичной красной крыши, проглянувшей сквозь
густые ветви цветущих яблонь, высокий шпиль костела...
Женщина обернулась:
- Привыкла все дома да дома. А теперь вдруг за границей. Не спится на
новом месте...
- Ай-ай-ай... - все повторял чех, доставая из глубокого дорожного
мешка умывальные принадлежности. Даже по дороге в умывальную он все еще
продолжал на ходу покачивать головой.
Вторая пассажирка, молодая чешка, тоже начала разбираться в своем
саквояже, и из него высунулась едва помещавшаяся там голова лупоглазой
игрушечной лошади с длинными кожаными ушами, похожими на заячьи.
Пожилая женщина понимающе улыбнулась:
- Сыну?
Чешка с удовольствием подтвердила и нежно погладила лошадиную голову.
- Сколько же ему? - с тем неподдельным интересом к мельчайшим
подробностям, касающимся жизни, здоровья и возраста детей, даже чужих,
который понятен, вероятно, только матери, спросила Мария Федоровна.
Чешка сообщила, что ее сыну ровно три года, один месяц и три дня.
- О-о? Уже совсем мужчина! - точно удивляясь и восхищаясь тем, что
этот незнакомый мальчик так ловко сумел дорасти до такого удивительного
возраста, воскликнула Мария Федоровна. - Уже лошади, автомобили, паровозы!
Да?
Чешка счастливо закивала:
- Да, да: паровозы, самолеты, автомобили... И никаких нежностей!
- Ну еще бы: моторы, и железо, и суровая дружба с хмурыми товарищами!
Все мужчины таковы... - Глаза Марии Федоровны смотрели куда-то вдаль, и она
посмеивалась нежно и снисходительно. - Большие и маленькие - все
одинаковы...
- О да, да, да! - почти с восторгом от того, что они все так одинаково
понимают, подтверждала молодая чешка.
За окном все больше рассветало. С вечера боявшиеся проспать пассажиры
поторопились умыться и приготовить вещи, и тут, как это часто бывает,
оказалось, что до последней пограничной станции, где нужно было сходить
усатому чеху и молодой женщине, осталось еще больше часа езды.
После короткой суеты приготовлений все успокоились, и сидели,
посматривая друг на друга, не зная, как убить самый длинный час
путешествия.
Усатый чех рассеянно поглядел в окно, от нечего делать потирая руки,
затем обратился прямо к Марии Федоровне:
- Если я не ошибаюсь, вы как будто едете через нашу республику куда-то
дальше? За кордон?
- Да, - сказала Мария Федоровна, - я еду в Ло. Есть там такой
небольшой город Ло.
- Ах вот оно что! - удивился усатый, еще раз оглядев женщину,
нисколько не похожую на дипломатического работника. - Могу предположить,
что вы к кому-нибудь из родных направляетесь? Если не секрет...
- Нет, я по приглашению... Какой может быть секрет? Это я могу кому
угодно рассказать...
Мария Федоровна до половины вытащила из сумочки длинный конверт и
нерешительно положила его обратно.
- Вот оно, это письмо, и еще фотография на открытке. Я целую ночь,
знаете, мучилась, а потом думаю:
