Коваль Юрий Иосифович - Четвертый Венец
Юрий Коваль
ЧЕТВЕРТЫЙ ВЕНЕЦ
Рассказ из дневника
- Сумасшедший идет, надо дверь запереть, - сказала Алена, но дверь
запереть не успела, и сумасшедший вошел в дом.
Он был в болотных броднях-сапогах, в свитере, в шапке с помпоном.
По морозу, по промозглости, которая была на улице, по ветру, дующему с
Онего, - сумасшедший должен быть пронзен и смертельно болен насквозь. И
рваный свитер, и шапка, и помпон - все было мокро на нем и обледенело. Лицо
- фиолетовое, белое и синее. Он, естественно, дрожал.
Минуя Алену, окостеневшую у печки, он направился прямо ко мне.
Я сидел у стола и рылся в своих бумагах. Делая строгий вид, что я
безумно занят, я тем не менее встал, протянул ему руку и сказал:
- Юра.
- Женька, - ответил сумасшедший и сжал мне ладонь.
Я сел на место. Сумасшедший стоял передо мной у стола. Разговор надо
было как-то продолжать.
- Ну ты чего, замерз, что ли? - сказал я.
- Да нет... разве это мороз? Вот через месяц начнется.
- Ты бы хоть плащ надел какой, а то, ей-богу... пневмония... тоже,
знаешь...
- Плащ у меня есть там, в одном месте, - и сумасшедший кивнул за
окно. - Да я мороза не боюсь. Я на медведя с ножом. Вот с этим! Восемь
медведей взял. У меня и ружье есть там. - И он снова кивнул за окно, но в
какое-то другое место. - А вот пуль мало. Так что я с ножом.
- Ну что ж, - сказал я. - Нож - это верное.
Женька протянул мне нож - широкий и мутный какой-то тесак. Алена
тревожно глядела от печки. Я потрогал пальцем лезвие и отдал нож
сумасшедшему.
- Убери и никому не показывай, - сказал я.
Женька послушно кивнул, сунул тесак куда-то под свитер. Алена
облегченно вздохнула.
- Рассказывай, парень, - сказал я.
- Чего рассказывать?
- Как чего? Рыбу-то ловишь или нет?
- Какая сейчас рыба - ветер да волна. Хариус только берет на
кораблик.
- Ладно тебе, ей-богу, врать. Медведи - ладно, а насчет хариуса не
ври, не люблю.
- Как же... Восемь штук вчера поймал на кораблик...
- Ладно, не ври, - сказал я, вставая. - Ты зачем пришел?
- За солью.
- Отсыпь ему, Ален.
Алена ворча отошла от печки, отсыпала из пачки соли - не на засол, на
пропитание. Положила кулек на стол. Сумасшедший схватил соль и сунул за
пазуху. Плохо свернутый кулек за пазухой должен был неминуемо развернуться.
Но это было не мое дело. Просил соли - получил.
- Юрка, - сказал сумасшедший, - мне спичек.
Под медвежье какое-то и неудовлетворительное ворчанье Алены я дал
сумасшедшему спичек, хлеба, чая, сахару, пачку сигарет.
- Слушай, - сказал сумасщедший. - Хочешь, я тебе кораблик принесу?
Сам будешь хариуса ловить. Завтра принесу. Знаешь, такой кораблик, бежит по
волнам, а к нему мушки приделаны. Хариус на них хорошо берет. Завтра
принесу... Слушай, а что бы немного вина? А'?
Алена у печки напряглась. Лицо ее окаменело. Она внимательно глядела на
меня, ожидая, что я скажу.
- Ален, - сказал я, - Женька верно говорит, а что ж вина?
- Какого вина?
- Ну, сама знаешь какого.
- Вина! - прикрикнула вдруг Алена. - Какого вина?!
- Ну, того. Какое ты спрятала.
Алена хлопнула дверью, яростно протопала по крыльцу и вылетела на
улицу. В доме стало тихо. Я потер лоб и сел за стол.
- Ладно, Женька, - сказал я. - Меня здесь не понимают... Иди...
Прижимая к груди собственную пазуху, за которой находились снички,
соль, чай, сахар, хлеб и сигареты, сумасшедший попятился к выходу.
- Завтра будет кораблик, - бормотал он.
- Завтра меня не будет дома. Приходи послезавтра.
Сумасшедший зышел на улицу. В окошко я видел, как идет он вдоль
